12 традиций армянской свадьбы

• Сватовством традиционно занимались мужчины: не женское это дело — вести переговоры. Причем ходили вечером, после наступления сумерек, чтобы никто из соседей об этом не узнал. Ведь если откажут, рейтинг отвергнутого жениха в глазах сельчан упадет. Нельзя было и с первого же визита сватов соглашаться выдать замуж дочь. Это означало бы, что у невесты есть какой-то изъян и отец хочет как можно скорее избавиться от нее.

  

  Поскольку вопрос был очень щепетильный, за годы сформировался специальный языковой код. Скажем, если сватам говорили: «Нам надо еще подумать, и вообще, у нас все дядя решает, а он сейчас в отъезде», — то это означало отказ, который через визит-другой мог перерасти в согласие. А отговорка «Они еще слишком молоды» подразумевала, что второй раз к ним идти, скорее всего, не имеет смысла. Причем способов мотивировать отказ и псевдо-отказ была уйма. Если на руку девушки было несколько претендентов, то сваты могли договориться между собой и заявиться в дом избранницы одновременно. Мужчины рассаживались за столом и раскладывали подарки для невесты — украшения, сладости, шали, ткани, которые свидетельствовали о достатке семьи жениха. Окончательное решение было за невестой — чей подарок она пред- почтет, тому и быть ей мужем. Правда, девушка не имела права вымолвить слова при мужчинах. Этикет предписывал ей изъясняться жестами. Нередко застенчивая невеста выбирала подарок, так и не выяснив, от кого он, тогда жених выпадал как жребий. Более проворные девушки успевали договориться с приглянувшимся парнем и уверенно останавливались на его подношении. Когда выбор был сделан, накрывали на стол.

• Заключение договора между отцами жениха и невесты полагалось провести еще до помолвки.

  

  В некоторых районах Армении, например, Шираке и Алашкерте, его обставляли весьма своеобразно – главы семейства делили лаваш. При этом, как правило, присутствовал священник, который становился между мужчинами, и те начинали тянуть свернутый свистком лаваш за края. Совершение этого обряда было равносильно подписи под брачным контрактом, поскольку означало, что отныне у них общий хлеб. А к хлебу, как известно, предки наши относились с благоговением.

• Третий визит сватов, при успешном проведении переговоров, фактически становился помолвкой (хоскап – буквально «скрепить слово»). С этой минуты и вплоть до самой свадьбы девушке не разрешалось видится со своим суженым. Тоскующему жениху приходилось тайком пробираться в дом нареченной, чтобы увидеть ее.

  

  Мать невесты принимала будущего зятя втайне от мужа при условии, что он будет соблюдать дистанцию и ни в коем случае не дотронется до девушки. В некоторых регионах жениху, в случае, если он оставался на ночь, даже разрешалось ложиться рядом с невестой, но условие не прикасаться к ней оставалось незыблемым. В отличие от матери, любой уважающий себя отец семейства, узнав о том,что юноша пытался проникнуть в его дом до свадьбы, должен был метать громы и молнии. Впрочем, иногда отец невесты, который хорошо помнил себя в подобной ситуации, мог сделать вид, что не заметил, как будущий зять лез в окно или в ердык ( отверстие в потолке, выполняющее в сельском доме функцию дымохода и источника света) и знать ничего не знает. За помолвкой следовало обручение (ншандрек – буквально «поставить метку») – мини-свадьба, которая проходила в доме девушки. Сторона жениха обязательно приносила подарок невесте. Кстати, дарить на обручение бриллиантовое кольцо стало принято лишь со второй половины XX века.

•  Ни одна свадьба не обходилась без выпечки свадебного хлеба (лаваша), которая происходила и в доме жениха, и в доме невесты.

  

  День обрядовой выпечки назывался таштадрек (дословно «ставить корыто»). Обряд начинался с просеивания муки, к которому привлекали близких к жениху и невесте юношей и девушек. Просеивание муки сопровождалось песнями, игрой на различных музыкальных инструментах и плясками, а после превращалось в игру — парни и девушки обсыпали друг друга мукой. Гости клали в сито сладости, сухофрукты, орехи. Полакомиться ими можно было, когда вся мука просеивалась. В некоторых регионах просеивала муку попадья, притом молча и непременно с закрытым лицом, чтобы невеста была немногословна и… чтобы не сошла с ума. В народе считалось, что связь с умными образованными людьми (а ими в селе считались поп с попадьей) защищает от внезапного безумия. В других регионах Армении просеиванием муки занимались исключительно женщины, при этом непременно соблюдали субординацию. Первой к этой важной процедуре приступала самая старшая из женщин, затем посаженая мать (кавор-кин), а после остальные дамы. Солили и месили тесто в той же очередности.

• Важным ритуалом в подготовке к свадьбе было закалывание вола, из мяса которого потом готовили блюда к праздничному столу. Причем резали-то на самом деле, как правило, быка, но называли его волом, а жертвоприношение — езнмортек (ез — вол, мортел — зарезать).

  

  Произошло это потому, что именно вол ассоциировался с плугом, пахотой и, как следствие, всходами и плодородием. Собиралась чисто мужская компания — друзья и родственники жениха. К лежащему на земле связанному быку подходили жених и кавор. Первый удар обязательно наносил жених, затем он победно ставил ногу на поверженного зверя. Кстати, жениха величали не иначе как тагавор — король, а невесту соответственно тагуи — королева. Обряд жертвоприношения производили обязательно в пятницу. В советские годы стало принято заранее покупать теленка (бычка), скажем, когда сын уходил служить в армию, и откармливать его до свадьбы юноши. Причем бычка всячески обхаживали, осознавая, что он ритуальный, и если он болел, то очень переживали, поскольку связывали все, что с ним происходило, с судьбой сына.

•  К венчанию жениха готовили в доме кавора. Там устраивался своеобразный мальчишник, во время которого и проводилось ритуальное купание жениха. Купал его сам кавор. В таз спиной друг к другу усаживали жениха и азаббаши — главного друга — и обливали их водой.

  

  Суть обряда купания заключалась в том, что струей воды жениха символически отделяли от его холостых друзей. В доме кавора также совершали ритуал одевания жениха и параллельно украшали свадебное дерево (арсаники цар), сооружавшееся, как правило, из веток ивы. Каждый предмет одежды торжественно анонсировали, причем сильно преувеличивая его достоинства: «А вот чуха, купленная в Тифлисе, скроенная в Париже, сшитая в Бомбее!» Надев очередной предмет одежды на жениха, вокруг него проделывали танцевальный круг. Потом украшали один ярус свадебного дерева и совершали танцевальный круг вокруг него. Арсаники цар символизировало плодородие, его традиционно украшали сладостями и фруктами — яблоками, гранатами, орехами, изюмом, а вершину увенчивали свечами. На современной армянской свадьбе похожим образом — деньгами и конфетами — украшают меч, который держит азаббаши. В прежние времена азаббаши выполнял функцию телохранителя и должен был оберегать молодых: в одной руке у него была сабля, а в другой — свадебное дерево.

• Одним из наиболее ярких обрядов традиционной свадьбы было выкрадывание курицы. В главной роли тут выступал карнавальный персонаж — свадебный гонец, или так называемый свадебный Лис, — Агвес. Обойдя молодежь, которая чинила ему препятствия, он должен был тайно пробраться в курятник, принадлежащий родителям невесты, и выкрасть курицу, затем явиться с ней — непременно первым — в дом и оповестить, что свадебная процессия уже в пути и скоро приедет жених.

  

  Родители невесты должны были наградить молодца ценным подарком. Агвесом назначали наиболее ловкого юношу, а чтобы его можно было распознать, к его одежде прикрепляли настоящий лисий хвост. Считалось, что подобно тому, как Лис крадет птицу, жених крадет невесту. На обратном пути, когда ехали уже с невестой в дом жениха, Лис снова должен был опередить всех — первым прийти к матери жениха и известить ее, что едут молодые. За это его награждали вторично. В советские времена Агвес трансформировался в молодого человека с курицей в руках, ехавшего в машине, капот которой был украшен лисьим мехом.

• К венчанию невеста должна была предстать в одеянии, которое приготовила для нее сторона жениха.

  

  Дома, в присутствии женщин — родственниц жениха и двух подруг невесты, — под руководством посаженой матери невесту раздевали догола, затем наряжали в новые одежды. Одевала ее одна из молодых замужних родственниц, имевшая первенца-сына. Наиболее важной частью обряда была замена девичьей прически — одной или нескольких косичек — на женскую — две косы. И отныне девушка не имела права выходить на люди с непокрытой головой. Во время всей церемонии женщины пели хвалебные песни в честь невесты. Во многих культурах оголение — символ смерти. Это и лежит в основе ритуала одевания. Символически девушку надо было умертвить, а затем возродить как женщину из семьи жениха. Сейчас этот обряд практически изжил себя — невеста к приходу жениха бывает одета и ей торжественно подносят фату, перчатки и туфли.

• У частники свадебного шествия по пути в церковь пели песни, плясали и, дабы отогнать злых духов, стреляли в воздух. Впереди процессии шли музыканты, позади них — жених в сопровождении кавора и азаббаши, за ними вели невесту.

  

   Подруга или брат невесты несли за женихом подол его одеяния, держа его у груди невесты, и никто не должен был проходить между женихом и невестой, чтобы не прервать связь между ними. В церкви священник проводил обряд венчания и повязывал жениху и невесте на шею, руку или лоб нарот — переплетенные красную и зеленую нити, иногда с крестом — и скреплял концы воском. Домой из церкви шли по другой дороге, чтобы обмануть злых духов. По пути родственники новобрачных выносили на улицу подносы, а то и накрывали столы и дарили молодоженам подарки. Через 3 или 7 дней после венчания (в зависимости от региона) проводился ритуал тагверац (снятие венца): священник приходил в дом молодоженов, ставил невесту с женихом на колени друг против друга, так, чтобы их головы соприкасались, читал молитвы и снимал с них нарот. Одновременно разрезали красно-зеленые ленточки на свадебном дереве и снимали с него все фрукты и сладости. Только после этого молодые могли взойти на брачное ложе.

• Свадьба должна быть веселой. Для этого серьезные ритуалы перемежали карнавальными сценами. Одну из таких разыгрывали во дворе дома жениха, встречая новобрачных.

  

  Между отцом и матерью жениха завязывалась шуточная драка. В неравной борьбе обязательно должна была победить женщина. Помогали ей молодые парни, они буквально валили отца жениха на лопатки и сажали на него победительницу. Все дружно хохотали, поскольку считалось, что нет ничего более невероятного, чем жена, побившая мужа. Также пели шуточные песни-небылицы. К примеру, обращаясь к матери жениха, пели о том, что молодая невестка будет помогать свекрови убирать, готовить, вести хозяйство, а еще… будет ее бить. Сейчас эта ритуальная игра практически забыта, а если и проводится, то супруги имитируют борьбу, после чего жена целует мужа в щеку — поцеловавший считается победителем. Зато другая традиция, — когда мать жениха встречает новобрачных хлебом — покрывает им плечи лавашем, — сохранилась по сей день. А еще с крыши дома на молодых сыпали сладости, зерно, монеты, символизирующие благополучие и достаток.

• Роскошный стол, щедрое угощение были не только залогом веселой свадьбы, но и делом чести родителей. В особенности семьи жениха.

  

  Так что к вопросу подходили со всей серьезностью. Сначала с обеих сторон выбирали почтенных стариков с внушительным опытом по организации застолий, которые и должны были рассчитать, сколько понадобится еды и напитков. Причем родители жениха должны были выдать стороне невесты все, что требовалось для приготовления пиршества, не только во время свадьбы, но и обручения. Согласно сохранившимся записям, на среднестатистическое обручение уходило: 1 баран, 1 пуд пшена, 10 фунтов масла, 8 бутылок водки, 60—70 бутылок вина. А для самой свадьбы всего этого нужно было раза в 3—4 больше. Обеспечением же хорошего настроения гостей занимались тамада и музыканты.

• Институт девственности существует в армянском обществе с незапамятных времен, и тому было рациональное объяснение.

  

  Муж, а также вся его родня, должны были быть уверены, что родившийся первенец — их потомок. В условиях отсутствия ДНК-анализа залогом этой уверенности могла служить только девственность невесты. Кстати, ритуал красного яблока, который многие считают одним из древнейших, стали проводить лишь в советские годы. Утром, после первой брачной ночи в знак констатации невинности невесты, ее матери посылают красные яблоки и бутылку коньяка, повязанную красной лентой. А в старину во время первой брачной ночи старшая замужняя подруга невесты или кухарка стояла за дверью, а после оповещала всех о том, что невеста была девственна, и получала за это подарки, а мужчины поднимались на крышу и стреляли в воздух, чтобы разгласить новость по всей округе.